Объектом нашего исследования является произошедший в Каргополе богословский спор между представителями церковных властей и сторонниками старых порядков. Единственное упоминание о нем содержится в Житии Корнилия Выговского - известном памятнике старообрядческой агиографии. Житие распространено в двух редакциях: 1 -я - "Повесть душеполезна о житии и жизни преподобного отца нашего Корнилия иже на Выге реце" и 2-я - "Житие инока Корнилия, иже подвизася добрым подвигом и течение сконча в пустыне Выгорецкой, в пределах Олонца града" . Первая редакция - простая - написана в 1720-х гг. бывшим келейником Корнилия Пахомием. Вторая - риторически украшенная - составлена в 1731 г. Трифоном Петровым, уставщиком Выговского общежительства.

Житие Корнилия Выговского как литературный памятник и как исторический источник достаточно полно изучено и получило надлежащую оценку. Что касается сведений по местной истории, то Житие изобилует таковыми. Спасаясь от преследования властей, Корнилий много путешествует по Олонецкому краю, всюду находит поддержку среди местного населения, в том числе и у каргопольцев. Предоставим слово источнику: "С Нигозера и з Белаго острова многажды ходил в Каргополь оваго бегая страха ради гонителей и нужд потребных. В Каргополи же в то время много добрых людей было верных и рачителей благочестия: и Исаковы и Кушниковы; и поберегали нашу братию. В то же время посланы были с Москвы от властей гонители два монаха никонианския ради подкрепления новаго их учения Филофей да Сергий. С ними же Корнилий прение чинил. Дал бо ему Бог свободен язык ко глаголанию о вере. Многожды убо рещи Сергию к Филофею: молчи хотя наша неправа вера да быть тому времени так. Оскорбить же злобою ничем не смели понеже обороняли и защищали его по-сацкия. Да игумен в Каргополи же Спасова монастыря Евфимий любил же старое благочестие и служил по старому. Все у него же Евфимия крыяхуся соловецкия старцы Игнатей да Герман иже в Палеострове сожжены быша, да старец Иосиф сожжен в Пудоги и иных человек. Свои си жили у Евфимия игумена в поварной келий немало время пребыша".

Поповский староста Кижского погоста Преображенский поп Семен Никитин, называемый в Житии "Семен Кижский", энергично и жестко расправлялся с инакомыслием на подведомственной ему территории. Узнав о скрывавшемся на Белом острове Корнилий и других старообрядцах, Семен Никитин пытался их схватить, но они были предупреждены и скрылись.

В Каргополе же обстановка была иная. Здесь сильны были старообрядческие настроения как среди посадских, так и среди духовенства. Помимо игумена Спасо-Преображенского монастыря Евфимия, который "любил же старое благочестие и служил по-старому", в монастыре скрывались соловецкие монахи - яростные противники нововведений. Приходские священники равнодушно относились к ревнителям старины. Исполнявший обязанности поповского старосты (1658-1668) Рождественский поп Иоанн Семенов довольно вяло боролся с проявлениями церковного неповиновения8. Занимавший эту должность в 1670-1674 гг. Рождественский протопоп Автоном Тарасьев также не отличался особым рвением в борьбе с "капитанами". Они лишь послушно выполняли распоряжения своего начальства в лице Новгородского митрополита, но сами никакой инициативы не проявляли.

Можно выделить конкретные имена старообрядцев или сочувствующих им из посадского населения. Во-первых, это Быковы. С Корнилием был хорошо знаком каргополец Василий Быков, принявший впоследствии от него постриг. На Быкова большое влияние оказал скрывавшийся некоторое время в Каргополе соловецкий монах Герман.

Помимо Быковых, к старообрядцам можно отнести некоторых представителей самой распространенной в то время в Каргополе фамилии Поповых. Выговский начетчик, писатель и иконописец Даниил Матвеев был сыном каргопольского иконописца Матфея Попова". Названные в Житии Корнилия именования Исаковы и Кушниковы могут быть как фамилиями, так и отчествами. Фамилия Кушниковы в переписи 1648 г. не зафиксирована, но появляется в поздних переписях XVIII в. . В документах, посвященных каргопольским "гарям" 1680-х гг., упомянут каргополец Мишка Кушников, который сгорел в 1688 г. с Ивашкой Серым "стоварыщы" в Черном лесу за Салмозером и Корбозеро.

Исаковы - это скорее отчество, т.к. в каргопольских переписных книгах такая фамилия не фигурирует. Отчество Исаковы по переписи 1648 г. принадлежит дворнику Созонке, Никольскому дьякону Василию и его брату Никольскому дьячку Мишке, двум Ивашкам шапочникам и Ондрюшке, Степанке, Мишке да Ивашке Киприяновым. О дворнике Созонке и шапочниках Ивашках нам ничего не известно.

Никольский вдовый дьякон Василий Исаков в 1649 г. исполнял должность поповского старосты, а его брат в 1678 г. был уже Никольским попом и выполнял обязанности счетчика при поповском старосте Благовещенском попе Иване Максимове. Степан Исаков Киприянов в 1678-1679 гг. был земским старостой и складывал каргопольцев оброком. Киприяновы - это сильный и влиятельный клан в Каргополе, процветавший на протяжении всего XVII и первой половины XVIII в. Лишь к концу XVIII в. он угас в городе и переместился в уезд, растворившись в крестьянской массе. Покровителями старообрядчества могли быть только люди богатые, обладавшие реальной властью. Братья Степан и Михаил Исаковы Киприяновы были торговыми людьми первой статьи и часто занимали высшие выборные должности.

К. А. Докучаев-Басков говорит еще об одном покровителе "раскола"-богаче Урываеве, ссылаясь на Житие Корнилия . Каргопольский краевед использовал в качестве источника не какой-либо список Жития, а очень подробный его пересказ, сделанный С. В. Максимовым в книге "Рассказы из истории старообрядчества". Но ни в списках, ни в изложении С. В. Максимова фамилия Урываев не называется. В XVII и начале XVIII в. Урываевы не были богачами. Они числились не среди людей первой, средней и меньшей статьи, а среди маломощных, скудных людишек и зарабатывали на жизнь шапочным шитьем.

Предпочтение, которое мы отдаем Киприяновым, основывается еще на одном соображении. На наш взгляд, наиболее известный представитель этой фамилии Второй Кузьмин Киприянов является ключевой фигурой в процессе превращения Каргополя в своеобразное убежище для старообрядцев. Приняв постриг в 1657 г. в Соловецком монастыре под именем Ефрема, Киприянов не порвал своих связей с Каргополем. Благодаря солидным вкладам в монастырь, старец Ефрем занимал привилегированную должность строителя подворья Соловецкого монастыря в Москве, входил в число соборных старцев. Иными словами, старец Ефрем обладал значительным авторитетом среди монастырской братии. Он принял активное участие в борьбе "партий" в монастыре, выступив на стороне "партии" Герасима Фирсова, против "партии" архимандрита Варфоломея. Последний лишил Ефрема всех привилегий, исключив из числа соборных старцев и отстранив от ключевых должностей, в угоду своим сторонникам. Вокруг Герасима Фирсова группировались все недовольные действиями архимандрита Варфоломея. Здесь перемешались и личные мотивы, и идеологические. Мы не располагаем фактическими данными, позволяющими считать старца Ефрема идейным поборником старины, но в силу обстоятельств он оказался в окружении будущих старообрядческих вождей и влиял на их дальнейшую судьбу. Старец Ефрем, опираясь на помощь своих сыновей Андрея, Семена и Ефима, организовывал побеги из монастыря притесняемых Варфоломеем монахов и ссыльных людей в Каргополь. Именно таким образом в Каргопольском Спа-со-Преображенском монастыре оказались соловецкие монахи Герман, дьякон Игнатий и Иосиф Сухой. Не исключено, что стоящий у истоков старообрядческого общежительства на Выгу черный поп Пафнутий и другие соловецкие выходцы - попы Никон, Трифон и Тимофей также скрывались сначала в Каргополе. Их сблизила со старцем Ефремом совместная борьба против архимандрита Варфоломея и его сторонников. Они вместе в 1666 г. составили и подписали челобитную на Варфоломея, их вместе высылали в Анзерскую пустынь на время разбирательства по челобитной. Кроме того, иеромонах Пафнутий был духовником Ефрема и вполне мог вместе с товарищами прибегнуть к его помощи для выхода из монастыря. Любопытно, что все указанные черные попы исчезли из монастыря еще в 1666 г., сразу после отъезда Ярославского Спасского архимандрита Сергия, производившего следствие. Перечисленные факты объясняют появление в Каргополе значительного количества соловецких беглецов. В Житии Корнилия Выговского упоминается еще одна каргопольская фамилия, имеющая отношение к старообрядчеству: "Последи же того незадолго пострада Андрей Семиголов в Каргополи да другой Андрей же с братом". Каргопольская фамилия Семиголов зафиксирована в переписи 1648 г. Два других страдальца за веру - Андрей с братом - это крестьяне Павловской волости деревни Васильевской Андрюшка да Аврамко Леонтьевы. Они были в 1683 г. схвачены и отосланы в Ошевенский монастырь, из которого бежали. Андрей по дороге умер, а его брат Аврам был схвачен в Каргополе и приговорен к сожжению в 1684 г.

Прения о вере были привычным явлением для второй половины XVII в., но не были однотипными. Чтобы классифицировать случай, произошедший в Каргополе, нам следует учитывать, на каком уровне происходили споры и как возникали. Словесные перепалки, возникавшие повсеместно при обсуждении нововведений и, как правило, не имевшие последствий, мы не принимаем во внимание. Нас интересуют прилюдные состязания в богословии представителей двух известных сторон. Такие споры могли быть:

1) организованными по взаимной договоренности или 2) спонтанными. Во втором случае либо а) присутствует фактор неожиданности хотя бы для одной из сторон, либо это б) увещевание перед силовым захватом с участием стрелецкой команды. Результаты прений зависели от степени подготовленности и организованности сторон. Последствия за редким исключением были плачевными для старообрядцев. Так как в Каргополе никто не пострадал в результате прения, думается, что Сергий и Филофей не были готовы ни к встрече, ни к спору. Они растерялись и не смогли ни переубедить, ни арестовать своих оппонентов. Корнилию и его спутникам удалось скрыться. В данном случае старообрядцы оказались лучше организованы, но торжество их, по всей видимости, было недолгим. Посрамленные "миссионеры" прибегли к традиционным методам борьбы с инакомыслием. Евфимий исчез и на его месте появился новый лояльный игумен Феодорит. Спасо-Преображенский монастырь перестал быть оплотом староверов.

Таким образом, на основе просопографических данных оказалось возможным установить связи между фигурантами спора о вере в Каргополе, их окружение, мотивировку действий. Выявлен механизм, при помощи которого Каргополь превратился сначала в прибежище Соловецких монахов, а затем в своеобразный старообрядческий центр, откуда распространялись идеи стояльцев за древнее благочестие по всему Поморью, и где находили приют странствующие иноки-проповедники. Поставлен вопрос о том, чтобы рассматривать прения о вере как социальное явление и о необходимости классификации этого явления.