ПРАВОСЛАВИЕ В КАРЕЛИИ. Сайт Петрозаводской и Карельской епархии

Страница Архиепископа | История | Храмы | Монастыри | Святые | Газета "Сретение" | Архив
Беседы о Православии | Праздники | Православный центр | Гостевая | Объявления  | E-mail

За окном светило яркое солнце, весело чирикали воробьи и высоко в небе перекрикивались чайки. Весна была в полном разгаре, природа бурно воскресала после долгого зимнего сна...

Павел лежал на больничной койке, стиснув зубы. Перебитый позвоночник нестерпимо болел. И чем веселее щебетали воробьи, тем тоскливее становилось на душе мальчика. Он думал о том, что светлая радость наступающего весеннего дня и пробуждающейся природы теперь уже не для него. Уже никогда не сможет он наслаждаться летними удовольствиями: кататься на роликовых коньках, играть в футбол, и девушка из соседнего подъезда уже никогда не будет дружить с ним, покалеченным в автомобильной аварией. От безысходности у Павла на душе стало совсем мрачно, а на его глазах выступили злые слезы. Он проклинал и переполненную веселым птичьим гомоном весну, и водителя злосчастной машины, внезапно наехавшей на его велосипед, и докторов, которые так и не смогли ничего сделать, чтобы он мог двигаться, в общем, зол он был на весь белый свет. В раздражении мальчик накричал на родителей, которые утром принесли ему поесть, приготовив любимые им раньше кушания. Мама заплакала, а отец промолчал. Когда они молча ушли, Павлу стало еще горше от сознания того, что он так жестоко обошелся с родными. Но словно какая-то злая сила заставляла его проклинать все и всех. Мальчик не находил себе покоя. Ему хотелось буквально рычать от злобы и отчаяния, переполнявших его. “ За что мне такое горе? У меня никогда не будет ни жены, ни детей! Я лишен всех радостей жизни, я для всех обуза. Ну, почему именно я ?...” Горькие мысли словно грызли его воспаленный мозг. У него начался жар.

Постепенно все больше и больше стала овладевать им мысль о смерти. Он стал задумываться о ней уже после первой операции, не принесшей ему облегчения. Но эта же мысль поначалу и пугала его. Павел не терял надежды выздороветь. Впереди его ждали еще четыре нелегкие операции, и мальчик верил, что врачи все-таки смогут его спасти от полной неподвижности. Однако с каждым разом становилось все очевиднее, что ходить он не будет никогда. У него начала двигаться только левая рука, да и то повиновалась она ему с трудом...

Постепенно мысль о самоубийстве перестала его пугать. Боли мальчик не боялся, он к ней уже привык. Желание свести счеты с жизнью становилось для него все более и более привлекательным. Словно какая-то злая сила овладела его умом, сосредоточив все его мысли на быстром избавлении от страданий. Вот и после ухода родителей, он снова вернулся к ним, размышляя, как он сможет это сделать, чтобы, наконец, освободить не только себя, но и своих родных от бесполезных, как ему казалось, страданий. В своем решении он стал видеть даже благородную цель, и это защищало его от ощущения жуткого холода, веявшего от мрачного слова “самоубийство”. “Сделай это! - твердил неустанно чей-то лукавый голос, - освободись от мучений! Зачем зря страдать?!”

Иногда Павлу казалось, что он сходит с ума. Голоса пугали мальчика тяжестью его дальнейшего существования. Поначалу он пытался спорить с ними, сопротивлялся их “разумным” доводам, но заставить их замолчать не мог, они были сильнее его… Отчаяние сковывало Павла.

Как-то вечером медсестра, принеся в палату лекарство - снотворное вместе с обезболивающим -, забыла пузырек на тумбочке. Как только за ней закрылась дверь, еле двигающаяся рука мальчика невольно протянулась к оставленному лекарству. Он спрятал пузырек подмышкой правой руки. Он оказался открытым и полным. Оставалось только избавиться от крышки. И только Павел успел выбросить ее через голову в открытое окно, как в коридоре снова послышались шаги. Павел притворился спящим. Медсестра вернулась за забытымпузырьком. Павел слышал, как она включила ночник и, опустившись на колени, стала шарить у него под кроватью. Ничего не найдя там, она подозрительно посмотрела на Павла и вышла из палаты.

Мальчиком овладело злое торжество. Он снова услышал голоса, хвалившие и ободрявшие его: “Ну, давай, не останавливайся!” И стал обдумывать свои следующие действия: утром, на обходе врачей, он попросит оставить на его тумбочке стакан воды, сославшись на постоянную жажду, ведь всухомятку столько таблеток за раз ему не съесть… И вот уже и стакан с водой стоял на тумбочке. Павел ждал наступления ночи. Злая решимость овладела им, душа его горела ненавистью к своему не двигающемуся телу. “Скоро все кончится, скоро конец мучениям, скоро…”

Внезапно его взгляд упал на стоявшую на столе вербу, которую в Вербное воскресенье принесла из церкви мама. Нежные пушистые комочки уже начали распускаться на ней … Павел был крещен в раннем детстве по настоянию прабабушки Александры. Но о церкви сохранились у него лишь отрывочные воспоминания. Он помнил странный, но очень приятный запах ладана, таинственный полумрак великопостной службы и блистание праздничной воскресной Литургии. Дивные церковные песнопения наполняли его душу тихой радостью… После смерти прабабушки он уже 7 лет не был в храме. Сам он стеснялся туда заходить, а мама его не водила, поскольку и сама там бывала редко и только из-за болезни сына стала ходить в храм почти каждый день. “Как же, - твердил злой голос в ушах у Павла, - выпросит она чего-нибудь там, только ноги стопчет да лоб разобьет. Нет Бога, и жизни после смерти тоже нет! Если бы был Бог, то разве не помог бы мне, ведь я так страдаю!”

Павлу очень хотелось верить, что страдания его прекратятся, как только он умрет. Но, глядя на вербу, он чувствовал в своей душе сомнения. “Зачем же существуют церкви? - думал он. - Неужели верующие в Бога и в посмертную жизнь люди тысячелетиями обманывались? Неужели все верующие – психически ненормальные или необразованные невежды, как утверждают атеисты? А как же быть тогда с величайшими учеными Ньютоном, Паскалем, астрономом Кеплером, зоологом Пастером, которые тоже верили в Бога. Даже Чарльз Дарвин, столь любимый атеистами ученый, был церковным старостой и против веры в Бога ничего не имел?”

Вспоминал Павел и о том, что в Православной Церкви самоубийство считается страшным грехом, самоубийц даже хоронят вне церковной ограды. И его начинала пугать мысль, что мучения его отнюдь не закончатся… Но сил спорить с лукавыми голосами, звучащими у него в ушах, уже не было. Почти против своей воли он соглашался с их уговорами, словно какая-то злая сила руководила им. Он начал бояться ее и решил даже бороться с ней, но у него ничего не получалось. Так мальчик промучился еще два часа. Начало темнеть, силы покидали Павла, им овладело полное безразличие. Когда медсестра принесла лекарство, Павлу было уже все равно. Озабоченно потрогав его лоб, медсестра дала мальчику жаропонижающее.

Внезапно голоса в ушах Павла заставили его очнуться. “Давай, другой возможности не будет, сейчас снотворное начнет действовать! - настойчиво твердили они. - Давай, действуй!”. И Павел, как робот, повиновался им. Его рука уже нащупала пузырек, когда его взгляд вновь упал на цветущую вербу, освещенную лунным светом. Павел снова вспомнил о своих сомнениях и попытался остановиться, но… не мог этого сделать. Тело ему не повиновалось, левая рука уже высвобождала пузырек. Мальчика внезапно прошиб холодный пот. Он попытался закричать, но какая-то злая сила препятствовала ему. “Да что же это такое? – в панике подумал он. - “Я не хочу умирать! Помогите!” – но язык даже не ворочался. “Никто тебе не поможет! –у слышал он вдруг холодный, отдающий металлом голос, – ты уже наш и лучше делай то, что мы тебе приказываем”. От этого голоса Павел пришел в ужас. Он хотел перекреститься, но не мог, злая сила захватила его целиком. В последний раз, взглянув на вербу, Павел закричал в душе: “Боже, помоги мне! Что они со мной делают? Я не хочу этого, помоги мне!” и потерял сознание.

Очнулся мальчик ночью и почувствовал странную легкость в теле. Смущало только одно: он не мог рассмотреть ни рук, ни ног, и сидел он почему-то не на своей кровати, а на соседней, и в палате никого не было. За его спиной слышался какой-то шепот. Павел посмотрел через плечо и от испуга чуть не закричал. Над ним склонились ужасные зверовидные существа с красными горящими глазами, повторяющие настойчиво: “Давай, давай!”. Мальчик остолбенел от ужаса. Но внезапно посреди палаты воссиял свет, из которого вышел юноша в блистающей как снег одежде, в руках его сверкал меч. Зверовидные существа, страшно зарычав, бросились в рассыпную. И тут-то Павел понял, что шептались они над его телом в тот момент, когда рот его был открытым, а левая рука засунута под футболку. “Что же это такое?” - подумал он.

Блистающий светом юноша прервал его мысли: “Я – твой Ангел Хранитель. Бог, по молитвам твоей прабабушки, не оставил тебя, хотя ты и жил нечестиво последние 7 лет. Немногие получают такую великую милость. Прабабушка твоя много претерпела за Христа во время гонений, и когда ты призвал помощь Божию, по ее молитвам я был послан к тебе. Пойдем, мне велено показать тебе нечто”. И они стали опускаться во тьму. Становилось все жарче и жарче, но Павел не ощущал боли. Вдруг он увидел огромный костер, а внутри него какую-то копошащуюся массу. Подлетев поближе, он услышал жуткие ругательства, вой и злобный рев. В копошащейся массе он увидел людей, яростно рвавших друг друга на части. Они кусались и царапались, причиняя друг другу страшную боль, отчего становились еще злее. Они выли от бессилия и боли, окруженные со всех сторон огонем, который поддерживали уже знакомые Павлу зверовидные существа, дико хохотавшие над страдающими людьми.

Когда Павел подлетел ближе, они перестали хохотать и, зарычав, бросились к нему, но Ангел преградил им путь мечом, и они отпрянули. Павла сковал страх, он не мог выговорить ни слова. Но Ангел, словно отвечая на его немой вопрос, сказал: “Здесь мучаются самоубийцы, которые сами умертвили тела свои. Они возненавидели храм своей души и самовольно разрушили это великое творение Божие, поэтому никогда они уже не успокоятся. Ведь они поступали против своей совести, живя по своим похотям, позволяя бесам обманывать себя. Делать добро, всегда труднее, чем делать зло. В своей земной жизни эти люди все имели для спасения души: и храмы были открыты, и книги христианские свободно продавались. Сам Господь стучался в их души. Знали они и о том, что самоубийство – смертный грех, но не хотели они исполнять воли Божией, поэтому и завладели ими бесы.

Бог создал человека свободным и не может насильно навязывать ему свою помощь, поэтому кто отвергает Бога, тот не может устоять против бесовского влияния. Таким человеком бесы управляют, как хотят. Так и тебя, Павел, они бы довели до самоубийства, если бы не молитвы твоей прабабушки и твоей мамы.” От гласа Ангела люди в огне завыли и стали выкрикивать проклятия и рвать на себе волосы, но Ангел стал подниматься вверх, сказав Павлу: “Пойдем, я покажу тебе нечто другое!”

Они стали быстро подниматься вверх и, миновав землю и облака, попали в черное пространство, которое скоро стало светлеть и, наконец, чернота совсем исчезла. Вокруг было очень красиво, все пронизывал золотистый свет, от которого душа наполнялась великой радостью. Они приближались к хрустальному светящемуся дворцу, и Павлу очень захотелось войти внутрь, но Ангел преградил ему путь и велел ждать у входа, а сам вошел внутрь. Павел готов был ждать целую вечность, такую радость и счастье, которое он испытывал сейчас, он никогда еще не ощущал в земной жизни. Почему-то именно в эти минуты ему вспомнился отрывок из жития Св. Серафима Саровского, который ему часто читала прабабушка до того, как ее парализовало. “Да – подумал Павел – ради такого блаженства и я готов терпеть, чтобы мое тело всю жизнь ели черви, только бы заслужить его”.

Его мысли вдруг прервал знакомый голос. При входе во дворец стояла его прабабушка в блистающей как у Ангела одежде. Она скорбно смотрела на Павла и ему стало очень стыдно за свое малодушие и нежелание перенести. телесные страдания, ведь прабабушка три года была совершенно парализована, но ни одного бранного слова не услышали ближние из ее уст, а она терпела буквально самые ужасные муки, т.к. денег на обезболивающие лекарства не хватало. “Прости меня, бабушка, - заплакал Павел, - но за что мне на земле такое несчастье? Другие свершают гнусные дела и живут прекрасно. Ни болезней, ни бед у них нет, за что я так мучаюсь?”. “Очень немногие спасают свою душу. И ты бы со своей матерью и ее абортами погиб бы, но много мы молились о вас, и Господь услышал нас и послал вам образ спасения вашего, так что не ропщите! Господь дал нам земную жизнь для того, чтобы мы добровольно выбирали между добром и злом – добро. А вы уже наделали столько зла, что и не помните большую часть его и покаяться в нем не сможете, а безропотно переносимые страдания очищает душу от этого забытого зла... Узок путь в Царствие Божие и немногие идут им. Одним для их спасения достаточно претерпеть малые скорби, другим – большие. Почему так, я не могу сказать, это – Тайна Божия. Но если люди безропотно переносят все, их ждет после смерти великое блаженство. На земле мы живем для спасения души, а не для утопания в удовольствиях. Великая милость дана тебе от Бога, что он услышал молитвы твоей мамы, иначе ты бы был уже в аду”. Сказав последние слова, прабабушка несколько смягчила свой взор и, с любовью посмотрев на Павла ушла во дворец. Благодарность к Богу переполнила Павла, он хотел сказать “спасибо”, но свет вокруг померк, стало темно…

Когда Павел открыл глаза, то было уже утро. Солнечный луч скользил по потолку, в горле пересохло. Левая рука затекла, и ему пришлось несколько раз согнуть ее в локте, прежде чем он потянулся за стаканом. Ему неинтересно было рассуждать, сон он видел или действительно его душа ночью отделялась от тела. Мальчика переполняла такая радость, что даже вновь пронзившая его боль не заглушала ее. Он знал, что все, чем он жил раньше, мечтая о квартире, машине, о зрелищах и удовольствиях – все это такая мелочь по сравнению с тем, что ощущала его душа этой ночью. “Как мы все мелочны и суетливы. Человек, этот венец Творения Божьего, пребывает всю жизнь в приобретении материальных благ, заботится о карьере, о зарплате, о положении в обществе, ну о чем угодно, только не о спасении своей души. Рожденный для великой цели, для жизни вечной, человек погруженностью в свои земные дела уподобляется земляному червю, вместо того, чтобы стремиться ввысь, к жизни вечной…” И пришло, вдруг, к Павлу понимание того, что у него есть великая цель в земной жизни, и ему для ее достижения дано больше, чем остальным людям. У него есть все, чтобы после окончания своего земного пути опять вернуться туда, где он испытывал такой неописуемый восторг и радость, и ради этого он готов был теперь претерпеть любые мучения!

Вдруг, в коридоре послышались шаги, дверь отворилась и в палату робко вошла мама. “Я перед церковью решила тебя навестить, ведь сегодня Пасха! Паша, Христос Воскресе!” – со слезами на глазах сказала она, ожидая от сына раздраженного окрика. В ответ Павел умиротворенно улыбнулся и ответил: “Воистину Воскресе!” И протянул маме пузырек со снотворным. Он знал, зачем он будет жить дальше.

НОВОСТИ

ИНТЕРНЕТ-ЖУРНАЛ

НА ГЛАВНУЮ